Светлана Георгиевна Сычева, д. филос. н., профессор Томского политехнического университета (Томск)
Источник: https://karpitsky.livejournal.com/74022.html
Источник: https://karpitsky.livejournal.com/74022.html
Перед нами сложная книга. И внешне, по замыслу, – и по смыслу. Она составлена из частей, каждая из которых может читаться автономно. Есть части притягательные, есть то, что может восприниматься одиозно. Но книга скажет сама за себя. А я сначала скажу об авторе. Он – как алкивиадов Селен – чертененок снаружи и сокровище внутри.
Валерия Борисовича можно сравнить с Сократом: блестящий интеллект, отталкивающие издевки, горький юмор, майевтика, ирония, пайдейя, и, конечно же, судьба.
Сократ отказался бежать из родного полиса. Валерий Борисович рискнул. И не проиграл. Он написал много книг, лучшая из которых – «Пробелы в судьбе». Она читается легко. В ней меньше комплексов. Частично она посвящена жизни и философии в Томске, что близко.
Есть здесь и нашумевшая статья «Дарвинизм». Я готова подписаться под каждым словом этой статьи. Кроме одного: «Ницше». Конечно же, Ницше не дарвинист. Валерий Борисович восхищается его поэтическим даром и одновременно называет идею «сверхчеловека» дарвинизмом, обращенным в будущее. И даже приводит цитаты. Но, как известно, единственная книга, которую Ницше написал в здравом уме и твердой памяти – это «Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм». Потом подступила болезнь. Поскольку Валерий Борисович считает дарвинизм наукой, а наука – дело разума, вменить его (дарвинизм) Ницше мы не можем. Ницше, действительно, создал прекрасную поэзию в стихах и в прозе. Но «Распятый Дионис» был также далек от дарвинизма, как Дарвин от дионисизма.
Несколько слов о Валерии Борисовиче как о преподавателе. Он любил студентов. В совершенстве владел методикой, старался поддержать, хвалил за мелочи и сухую и рациональную логику читал, как увлекательный роман в картинках. Картинки были разные. «На чем мы остановились в прошлый раз?» – спрашивает он. «На крокодилах», – отвечают студенты. Сейчас, когда я занимаюсь преподаванием много лет, я знаю, как трудно привлечь внимание студентов «дополнительной информацией». Можно читать занудно и академично, а можно так, что стены будут дрожать от хохота. И это тоже будет логика.
В 80-е годы марксизм был официальной идеологией, и это накладывало определенные рамки на преподавание. «Диалектический» и «исторический» материализм, «марксистско-ленинская» этика и эстетика, «научный коммунизм», «история КПСС» – вот краткий перечень курсов, которые преподавались тогда. Тексты «классиков» повторялись из года в год по разным дисциплинам, и мы уже знали наизусть целые страницы. Но были курсы, свободные от идеологии. Прежде всего, это логика Валерия Борисовича Родоса.
Во времена социализма «с человеческим лицом» Валерий Борисович показывал его изнанку. Он говорил: «Генрих Белль – антифашист. За это его у нас печатали до тех пор, пока не поняли, что для него антифашизм и антикоммунизм – одно и то же». Высмеивал определение материи, данное Лениным, которое мы знали наизусть. Спрашивал: «Лучше меньше?» И отвечал: «Да, лучше». Полная свобода мысли…
Итак, в 2010 г. в Томске была опубликована книга В.Б. Родоса «Пробелы в судьбе» [1]. Это достойный образец мемуарного жанра. Следует сказать несколько слов о судьбе автора. Родился в Москве в 1940 г. В 1957 и в 1959 гг. его судили за антисоветскую пропаганду и агитацию, сидел. В январе 1961 г. – вышел и 1965 г. поступил в МГУ на философский факультет. Женился, родились дети. Защитил в МГУ диссертацию по логике. После этого был распределен в Томский госуниверситет, где шестнадцать лет преподавал логику. В 1989 г. эмигрировал в США, ныне живет во Флориде [2. С. 178].
Мне доводилось слышать от людей, проживших долгие годы в Томске и объездивших полмира, что жить нужно в Сибири, и Томск – прекрасное для этого место. Валерий Борисович думает с точностью до наоборот, поэтому его книга о жизни в Томске называется «Пробелы в судьбе» (строка из Б. Пастернака).
Книга написана образно, хлестко, в характерной Валерию Борисовичу жесткой манере: «В лагерях я научился и до сих пор умею вести себя, как чемодан. Куда привезли – не спрашивать, куда поставили – не возражать…» [1. С. 156]. А привезли и поставили его не в лучшем месте на Земле – в бывшем туалете общежития на улице Никитина в Томске.
Ни Университетская роща, ни Лагерный сад, ни перенасыщенность дипломированных специалистов на душу населения не убеждают автора в положительных качествах города. Он так и пишет: «Место, не приспособленное для человеческой жизни» [1. 169].
Скитаясь по просторам Родины, Валерий Борисович жил в разных условиях, в основном, непригодных (кроме самого раннего детства). В 40 лет он получил первую собственную квартиру.
По ходу чтения книги возникает впечатление, что если Томск и плохой город, то, все же, некоторые его жители – неплохие люди. Конечно, на первом месте – семья. Самые ласковые, самые влюбленные, самые трепетные мысли высказаны про жену Людмилу Семеновну и про сыновей – Артема и Егора. Как росли дети, что говорили, во что одевались, как вели себя – описано с теплым юмором. Наверно, это и было то окружение, которое позволяло как-то жить.
Возвращаясь мысленно в Томск, Валерий Борисович вспоминает его тогдашних профессоров философии – А.К. Сухотина и В.Н. Сагатовского, они были известны на всю страну, в отличие от тех пятидесяти с лишним, которые существуют теперь.
Валерий Борисович с горечью пишет о проблеме совести – каким образом марксистскую науку, в которую он не верил, которую ненавидел – преподавать совсем еще молодым студентам? Только путем намеков и иносказаний, эзоповским языком, с иронией и издевкой. Вот пример из его рассуждений: «Из слов В. Ленина о том, что коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны, следует, что советская власть есть коммунизм минус электрификация всей страны, а электрификация всей страны есть коммунизм минус советская власть» (1983 г.).
Каким он был педагогом? Он хвалил нас за каждую мелочь, постоянно шутил. Поэтому, часто на его лекциях стоял хохот. Чтобы преподавать строгую и сухую науку эмоционально, необходимы колоссальные усилия. Он своими «глазами клоуна» показывал нам смысл логических формул так, будто это были легкие стихотворения. А когда аудитория взвывала от ужаса перед очередной задачей, он говорил: «Да это – просто. Моему сыну пять лет, он с легкостью решает эту задачу». И аудитория затихала.
Вернемся к книге. Вспоминаются многие томичи, и особое место отводится Анатолию Константиновичу Сухотину. Он предстает аристократом, холодно относящимся к марксизму и своим авторитетом, заслонявшим кафедру философии от нашествия идеологем.
Валерий Борисович говорил нам перед экзаменом: шпаргалки писать можно. Они систематизируют знание. Но пользоваться ими на экзамене нельзя. И я теперь повторяю это своим студентам.
Однажды прошел показательный случай: Валерий Борисович вошел в аудиторию, походил от стенки до стенки, подышал, порычал и сказал: «Все: нет флюидов – не буду читать лекцию». И вышел из аудитории. Лекция для него – моноспектакль, игра в познание, духовно-любовное общение со студентами. Других таких преподавателей я не знаю.
Когда-то Валерий Борисович показал нам три способа отношения к философии с точки зрения ее научности: одни считают, что философия – наука, другие – что не наука, и это плохо. Третьи (к ним он относил себя) – что философия – не наука, и это хорошо. Он пишет: «Философия не наука. Так же, как и любовь, спорт, как война, как почти все, что мы делаем, чем живем» [1. С. 405]. Конечно, с точки зрения современной университетской философии эти слова не вызовут сильных эмоций, но в свое время это была «бомба».
По эмоциональности и проникновенности слов В.Б. Родосу не было равных. Это был человек, заполнявший «пробелы в судьбе». Большое ему спасибо.
Список литературы
1. Родос В.Б. Пробелы в судьбе. – Томск: Дельтаплан; изд-во ИОА СО РАН, 2010. – 482 с.
2. Родос В.Б. СССюР. – Провиденс, 1995. – 178 с.
