С. Г. Сычева. Отзыв на книгу В.Б. Родоса «Пробелы в судьбе»

Отзыв на книгу В.Б. Родоса «Пробелы в судьбе»

Светлана Георгиевна Сычева, д. филос. н., профессор Томского политехнического университета (Томск)

Источник: https://karpitsky.livejournal.com/74022.html

Перед нами сложная книга. И внешне, по замыслу, – и по смыслу. Она составлена из частей, каждая из которых может читаться автономно. Есть части притягательные, есть то, что может восприниматься одиозно. Но книга скажет сама за себя. А я сначала скажу об авторе. Он – как алкивиадов Селен – чертененок снаружи и сокровище внутри.

Валерия Борисовича можно сравнить с Сократом: блестящий интеллект, отталкивающие издевки, горький юмор, майевтика, ирония, пайдейя, и, конечно же, судьба.

Сократ отказался бежать из родного полиса. Валерий Борисович рискнул. И не проиграл. Он написал много книг, лучшая из которых – «Пробелы в судьбе». Она читается легко. В ней меньше комплексов. Частично она посвящена жизни и философии в Томске, что близко.

Есть здесь и нашумевшая статья «Дарвинизм». Я готова подписаться под каждым словом этой статьи. Кроме одного: «Ницше». Конечно же, Ницше не дарвинист. Валерий Борисович восхищается его поэтическим даром и одновременно называет идею «сверхчеловека» дарвинизмом, обращенным в будущее. И даже приводит цитаты. Но, как известно, единственная книга, которую Ницше написал в здравом уме и твердой памяти – это «Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм». Потом подступила болезнь. Поскольку Валерий Борисович считает дарвинизм наукой, а наука – дело разума, вменить его (дарвинизм) Ницше мы не можем. Ницше, действительно, создал прекрасную поэзию в стихах и в прозе. Но «Распятый Дионис» был также далек от дарвинизма, как Дарвин от дионисизма.

Несколько слов о Валерии Борисовиче как о преподавателе. Он любил студентов. В совершенстве владел методикой, старался поддержать, хвалил за мелочи и сухую и рациональную логику читал, как увлекательный роман в картинках. Картинки были разные. «На чем мы остановились в прошлый раз?» – спрашивает он. «На крокодилах», – отвечают студенты. Сейчас, когда я занимаюсь преподаванием много лет, я знаю, как трудно привлечь внимание студентов «дополнительной информацией». Можно читать занудно и академично, а можно так, что стены будут дрожать от хохота. И это тоже будет логика.

В 80-е годы марксизм был официальной идеологией, и это накладывало определенные рамки на преподавание. «Диалектический» и «исторический» материализм, «марксистско-ленинская» этика и эстетика, «научный коммунизм», «история КПСС» – вот краткий перечень курсов, которые преподавались тогда. Тексты «классиков» повторялись из года в год по разным дисциплинам, и мы уже знали наизусть целые страницы. Но были курсы, свободные от идеологии. Прежде всего, это логика Валерия Борисовича Родоса.

Во времена социализма «с человеческим лицом» Валерий Борисович показывал его изнанку. Он говорил: «Генрих Белль – антифашист. За это его у нас печатали до тех пор, пока не поняли, что для него антифашизм и антикоммунизм – одно и то же». Высмеивал определение материи, данное Лениным, которое мы знали наизусть. Спрашивал: «Лучше меньше?» И отвечал: «Да, лучше». Полная свобода мысли…

Итак, в 2010 г. в Томске была опубликована книга В.Б. Родоса «Пробелы в судьбе» [1]. Это достойный образец мемуарного жанра. Следует сказать несколько слов о судьбе автора. Родился в Москве в 1940 г. В 1957 и в 1959 гг. его судили за антисоветскую пропаганду и агитацию, сидел. В январе 1961 г. – вышел и 1965 г. поступил в МГУ на философский факультет. Женился, родились дети. Защитил в МГУ диссертацию по логике. После этого был распределен в Томский госуниверситет, где шестнадцать лет преподавал логику. В 1989 г. эмигрировал в США, ныне живет во Флориде [2. С. 178].

Мне доводилось слышать от людей, проживших долгие годы в Томске и объездивших полмира, что жить нужно в Сибири, и Томск – прекрасное для этого место. Валерий Борисович думает с точностью до наоборот, поэтому его книга о жизни в Томске называется «Пробелы в судьбе» (строка из Б. Пастернака).

Книга написана образно, хлестко, в характерной Валерию Борисовичу жесткой манере: «В лагерях я научился и до сих пор умею вести себя, как чемодан. Куда привезли – не спрашивать, куда поставили – не возражать…» [1. С. 156]. А привезли и поставили его не в лучшем месте на Земле – в бывшем туалете общежития на улице Никитина в Томске.

Ни Университетская роща, ни Лагерный сад, ни перенасыщенность дипломированных специалистов на душу населения не убеждают автора в положительных качествах города. Он так и пишет: «Место, не приспособленное для человеческой жизни» [1. 169].

Скитаясь по просторам Родины, Валерий Борисович жил в разных условиях, в основном, непригодных (кроме самого раннего детства). В 40 лет он получил первую собственную квартиру.

По ходу чтения книги возникает впечатление, что если Томск и плохой город, то, все же, некоторые его жители – неплохие люди. Конечно, на первом месте – семья. Самые ласковые, самые влюбленные, самые трепетные мысли высказаны про жену Людмилу Семеновну и про сыновей – Артема и Егора. Как росли дети, что говорили, во что одевались, как вели себя – описано с теплым юмором. Наверно, это и было то окружение, которое позволяло как-то жить.

Возвращаясь мысленно в Томск, Валерий Борисович вспоминает его тогдашних профессоров философии – А.К. Сухотина и В.Н. Сагатовского, они были известны на всю страну, в отличие от тех пятидесяти с лишним, которые существуют теперь.

Валерий Борисович с горечью пишет о проблеме совести – каким образом марксистскую науку, в которую он не верил, которую ненавидел – преподавать совсем еще молодым студентам? Только путем намеков и иносказаний, эзоповским языком, с иронией и издевкой. Вот пример из его рассуждений: «Из слов В. Ленина о том, что коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны, следует, что советская власть есть коммунизм минус электрификация всей страны, а электрификация всей страны есть коммунизм минус советская власть» (1983 г.).

Каким он был педагогом? Он хвалил нас за каждую мелочь, постоянно шутил. Поэтому, часто на его лекциях стоял хохот. Чтобы преподавать строгую и сухую науку эмоционально, необходимы колоссальные усилия. Он своими «глазами клоуна» показывал нам смысл логических формул так, будто это были легкие стихотворения. А когда аудитория взвывала от ужаса перед очередной задачей, он говорил: «Да это – просто. Моему сыну пять лет, он с легкостью решает эту задачу». И аудитория затихала.

Вернемся к книге. Вспоминаются многие томичи, и особое место отводится Анатолию Константиновичу Сухотину. Он предстает аристократом, холодно относящимся к марксизму и своим авторитетом, заслонявшим кафедру философии от нашествия идеологем.

Валерий Борисович говорил нам перед экзаменом: шпаргалки писать можно. Они систематизируют знание. Но пользоваться ими на экзамене нельзя. И я теперь повторяю это своим студентам.

Однажды прошел показательный случай: Валерий Борисович вошел в аудиторию, походил от стенки до стенки, подышал, порычал и сказал: «Все: нет флюидов – не буду читать лекцию». И вышел из аудитории. Лекция для него – моноспектакль, игра в познание, духовно-любовное общение со студентами. Других таких преподавателей я не знаю.

Когда-то Валерий Борисович показал нам три способа отношения к философии с точки зрения ее научности: одни считают, что философия – наука, другие – что не наука, и это плохо. Третьи (к ним он относил себя) – что философия – не наука, и это хорошо. Он пишет: «Философия не наука. Так же, как и любовь, спорт, как война, как почти все, что мы делаем, чем живем» [1. С. 405]. Конечно, с точки зрения современной университетской философии эти слова не вызовут сильных эмоций, но в свое время это была «бомба».

По эмоциональности и проникновенности слов В.Б. Родосу не было равных. Это был человек, заполнявший «пробелы в судьбе». Большое ему спасибо.

Список литературы

1. Родос В.Б. Пробелы в судьбе. – Томск: Дельтаплан; изд-во ИОА СО РАН, 2010. – 482 с.

2. Родос В.Б. СССюР. – Провиденс, 1995. – 178 с.

Рене Декарт. Сомневайся во всем

 Рене, Декарт. Сомневайся во всем: с комментариями и объяснениями / Рене Декарт; сост., предисл., коммент. Н. Карпицкого; пер. В. Пикова, С.Я. Шейнман-Топштейн. М: Издательство АСТ, 2019. 320 с.

 Информация о книге на сайте издательства АСТ

Полный текст книги в электронном варианте не доступен. Доступно только предисловие:

Карпицкий Н.Н. Рене Декарт – мыслитель у истоков Нового времени // Рене, Декарт. Сомневайся во всем: с комментариями и объяснениями / Рене Декарт; сост., предисл., коммент. Н. Карпицкого; пер. В. Пикова, С.Я. Шейнман-Топштейн. М: Издательство АСТ, 2019. С.5-14.

Аннотация
Рене Декарт – выдающийся математик, физик и физиолог. До сих пор мы используем созданную им математическую символику, а его система координат отражает интуитивное представление человека эпохи Нового времени о бесконечном пространстве. Но прежде всего Декарт – философ, предложивший метод радикального сомнения для решения вопроса о познании мира. В "Правилах для руководства ума" он пытается доказать, что результатом любого научного занятия является особое направление ума, и указывает способ достижения истинного знания. В трактате "Первоначала философии" Декарт пытается постичь знание как таковое, подвергая всё сомнению, и сформулировать законы физики. Тексты снабжены подробными комментариями и разъяснениями.

Александра Самбарова. Трансценденция

Источник: https://www.proza.ru/2013/02/15/1628

Николай Николаевич Карпицкий (Карпицкий Н.Н.Трансцендентальное предчувствие как феномен человеческой субъективности — дис.д. ф. н. - Томск, 2004. - С. 116.) пришел к выводу, что в основе всех вещей мира лежат смыслы, являющиеся ступенями личностного оформления бытия. Весьма убедительно им обосновано то, что смысловое бытие, имея своим основанием неопределенность трансцендентального предчувствия, не предзадано в своей определенности. Сформулировано новое понимание динамичности смысла в процессе его движения от первичной неопределенности к результирующей смысловой определенности.

Личностный смысл может быть абстрагирован от своих энергийных проявлений в становлении жизненного мира. В этом случае он теряет свой личностный характер, превращаясь в абстрактный смысл, то есть в заданную определенность. Осмысление становления жизненного мира в соответствии с абстрактным смыслом есть проекция этого смысла в модусе прошлого на становление настоящего, что определяет редукцию переживаемого содержания к заданной определенности.

Также и любой смысл вещи может быть абстрагирован от своего энергийного становления и понят как заданная определенность в модусе прошлого. Система абстрактных смыслов, спроецированная на жизненный поток, редуцирует из него все становящееся содержание, все уникальное, личностное, воздвигая на месте этого суррогатную реальность, содержание которой формируется заданными определенностями.

Происходит подмена подлинного переживаемого мира суррогатным миром, который является результатом проекции прошлого на настоящее. Определенности в модусе прошлого присутствуют в настоящем идеально, но эти идеальные определенности воплощаются в жизненном становлении, превращая его в свою плоть. Становление как таковое исчезает, превращаясь в вещественную наполненность спроецированных из прошлого заданных определенностей - совокупность вещей с заданными свойствами, подчиненными заданным закономерностям. При этом суррогатный характер мира придают не сами по себе имеющие место определенности (подобные точки остановки мысли — чтобы обозреть сам процесс становления мысли), а редукция к определенностям становящегося жизненного содержания.

Всякое становление принципиально неописуемо принципами суррогатного мира и не укладывается в его систему, взламывает её, открывая подлинность бытия.

Если, в соответствии с принципом методического сомнения, отвлечься от всего неочевидного, погрузившись в жизненный поток, в котором нет ничего постоянного, то в просветах (т.е. областях этого потока феноменов) в качестве первичной очевидности открывается присутствие других жизненных миров. Присутствие Другого не только «просвечивает» в феноменальной явленности, но и энергийно действует на остальное содержание жизненного потока.

Присутствие Другого открывается в таком сопереживании, которое наполняет новыми эмоциями, мыслями, приводит к новому видению окружающего и новому переживанию потока ситуаций. Отсюда, смысл — это не только предзаданная умопостигаемая определенность, но и бесконечная потенция новых смысловых энергий, которые вплетаются в становление настоящего, наполняя собой содержание непосредственно переживаемых феноменов.

Возможность понимания смысла через идею энергийного взаимодействия была заложена в философии П.А. Флоренского и А.Ф. Лосева.

«Символ — это нечто являющее собою то, что не есть он сам, большее его, и однако существенно чрез него объявляющееся». (Флоренский П.А. Имеславие как философская предпосылка // Флоренский П.А. У водоразделов мысли. - М.: Правда, 1990. - С. 287.)

Лосев сделал следующий шаг, истолковав имя как рожденную этим энергийным срастворением новой энергии: «Имя вещи есть потенциальная энергия взаимопонимания вещи с её окружающим независимо от самого окружающего. Другими словами, имя вещи есть осмысление себя как объективно-определенной и в повелительном откровении и самовыявлении данной личности» (Лосев А.Ф. Вещь и имя // Лосев А.Ф. Бытие. Имя. - М.: Мысль, 1993. - С. 834.)

Синергийное понимание смысла имени, т.е. истолкование его как соединения разных энергий Н.Н. Карпицкий истолковывает и как событие в модусе настоящего и как вещь в модусе прошлого. При разграничении понятий события и вещи опирается на анализ, проделанный А.Н. Книгиным, который обосновал, что интеллигибельный объект в разных отношениях может быть понят и как событие и как вещь. Книгин показывает, что если событие всегда во времени, нечто случившееся, то есть выражающее переход от одного обстояния дел к другому, то превращение этого события в мыслимую вещь исключает её изменение. Она становится безотносительна ко времени (Книгин А.Н. Учение о категориях. - Томск: Изд-во ТГУ, 2002. - С. 80-81).

Личность открывается в самоприсутствии как единство переживаемого жизненного мира. Это единство обнаруживается благодаря наполнению переживаемых феноменов новым содержанием — энергиями смысла личности: все, что человек чувствует, воспринимает, помнит, ожидает и на что надеется, он обнаруживает как самопроявление; во всем этом он самоосознает себя.

Вещь есть объединенная в интуиции присутствия вневременная целостность. Время — ограничение, фильтрующее феноменальное проявление и выправляющее жизнь в виде последовательности переживаний. Событие переходит в вещь только при обнаружении вневременной целостности, энергийное проявление которой не ограничено течением времени и в случае волевой обращенности к нему свободных субъектов. Вне этой волевой обращенности все неодушевленные вещи вновь сольются в событийном потоке жизни.

 

Хотя событие не может оставаться тем же самым в другой точке времени, понимание события может оставаться неизменным. Смысл события усматривается независимо от единицы времени как самотождественный. Потому любое эмпирическое событие является также и умопостигаемой вещью.

Содержание смысла события не сводится ни к содержанию смысла волевых поступков участников события, ни к их субъективному пониманию этого события. Человек, вступая в общение с Другим, понимает смысл каждого своего волевого действия и по-своему понимает ответные действия Другого. Но реальное взаимодействие участников события есть нечто иное, чем действие каждого из них, соответственно и смысл взаимодействия не сводится к смыслам действий каждого из участников. Этот смысл по-разному раскрывается как для каждого из участвующих, так и для сторонних наблюдателей, более того, он имеет в себе потенцию иных своих смысловых выражений, которые могут быть так и не восприняты никем. Иначе говоря,  событие как таковое содержит бесконечную потенцию своих смысловыражений, а понимаемые отдельными людьми смыслы этого события — лишь граница определенности, очерчивающая горизонт смыслополаганий.